Для нас давно привычной стала мысль о воздействии А. С. Пушкина на творчество многих авторов. И правда, никто, как он, не влиял на умы современников, ничье творчество не вызвало такого обилия продолжений, переделок, пародий. Тексты Александра Сергеевича распространялись, обсуждались, вызывали горячие споры, а не одно лишь преклонение. А сколько было попыток «дописать» Пушкина, проследить дальше судьбу его героев. В этом отношении наиболее многоликим предстал Евгений Онегин.
В нашей литературе (да, да!) появилось целое семейство Онегиных, в нем – родственники, предки и даже потомки прославленного героя пушкинского романа. Появились у него и двойники. Конечно, нельзя сказать, чтобы это были полные близнецы Онегина. Однако подражания (а они родились уже в первый же год публикации первых же глав) дали целый ряд образов-подобий.
В середине XIX века, например, некоторые авторы использовали широко известный пушкинский сюжет, чтобы высмеять недостатки современного общества. Их подражания часто служили оружием в литературной борьбе. Такую роль сыграла поэма Д. Д. Минаева «Евгений Онегин нашего времени». Она была направлена против Писарева и Тургенева, которых автор считал лжереалистами. Вот как Минаев характеризовал своего героя:
Онегин, добрый мой приятель,
Был по Базарову скроен.
Как тот, лягушек резал он.
Как тот, искусства порицатель,
Как тот, поэтов не ценил
И с аппетитом ел и пил.
Даже внешностью герой Минаева ничуть не напоминает пушкинского: «Морозной пылью серебрится его густая борода…» Что ж, перед нами типичный нигилист:
И высший свет он презирал,
Хоть в высшем свете не бывал.
Не воспевал он дамских ножек,
Для женщин жизни не терял,
Аналитический свой ножик
Он в чувства каждого вонзал.
Чтение письма Татьяны он сопровождал ироническими замечаниями:
Трудиться, барышня, вам ново,
Труд освежил бы разум ваш.
Статьи читайте Шелгунова
И позабудьте эту блажь.
Дуэли у Минаева нет вовсе, ибо его герой – принципиальный противник решения споров таким путем. Вместо этого он становится шафером Ленского на его свадьбе с Ольгой, берет у него «четыре красненьких взаймы» и уезжает путешествовать.
В журнале поэма оканчивается описанием московского общества середины 60-х годов. В третьем издании, выпущенном в 1878 году, появился эпилог, где Татьяну (у Минаева она замужем не за генералом, а за подагрическим старичком) судят… за отравление мужа. Прокурор, обвиняющий ее, – не кто иной, как Онегин, а защитник – Ленский, после горячей речи которого присяжные оправдывают Татьяну. В заключение автор извиняется и перед Пушкиным, и перед читателями:
Конец… Моя поэма спета.
Прошу прощенья у славян
И у славянского поэта,
Что я классический роман
Перекроил по новой мерке,
Подверг цинической проверке
И перешил на новый лад…
Но я ли в этом виноват?
А в 1896 году в Москве появился своеобразный эксперимент «Онегин наших дней»; это была небольшая книжка (9 глав, написанных четкими онегинскими строфами), изящно изданная от имени ZоLо (псевдоним поэта Л.Г. Мунштейна). Сатирик перенес персонажей Пушкина в другую эпоху, в самый конец XIX века, попытался вжить прославленных героев в совершенно новую среду. Для подобного перемещения Мунштейну не понадобилась ни машина времени, ни оживление персонажа. Он сделал своего героя выразителем взглядов молодежи конца XIX века, добавил фигуру отца Онегина, находящуюся у Пушкина за рамками сюжета. По Мунштейну, Онегин-старший – это прогрессист 60-х годов, мечтавший воспитать сына борцом за общественные идеалы. Но Евгений не оправдал ожиданий, из него, как из многих и многих в ту пору, вырос человек, который в идеалы отцов не верил, а собственных не нашел. Его не прельщают ни гражданские цели, ни служба, ни надежды на семейное благополучие. Фельетонный герой страстно увлечен карточной игрой в Монте-Карло. Вот вам и «пушкинский герой». Но это еще далеко не все. У минаевского Онегина были хоть какие-то принципы, а у этого – вообще никаких. Прокутив отцовское наследство, он поневоле уединяется в своем имении и скучает там, как и пушкинский Евгений. Встречает Ленского, который совершает прогулки… на велосипеде и распевает арии из «Онегина» П. И. Чайковского. Ленский, по Мунштейну, модный поэт, «наш Верлен», играющий значительную роль в кружке московских декадентов.
А вот Татьяна «наших дней»: В 14 лет уже «знает все», обожает Мопассана, в дальнейшем становится посредственной актрисой.
Ольга – уже замужем, но, несмотря на это, вовсю кокетничает с Онегиным (до дуэли и тут не доходит). Но тот влюблен в Татьяну и первый обращается к ней: «Я вам пишу…» А та его высмеивает — словом, они меняются ролями.
После романа с Татьяной, проиграв все в монакском казино, без зазрений совести герой берет деньги у влюбленной в него купчихи… Его девиз:
Пусть жизнь пройдет пестро и шумно,
Пусть силы тратятся безумно,
Но пусть трубит о нас молва,
Пускай нас видит вся Москва!
Еще одно подражание появилось в 1899 году под заголовком «Судьба лучшего человека. Рассказ в стихах, приписываемый А. С. Пушкину». В предисловии некий А. Лякидэ сообщал, что после смерти своей 90-летней тетки он якобы нашел в ее бумагах рукопись, помеченную «Сочинения Александра Пушкина 1836 года». Притворяясь, будто критикует эту весьма посредственную подделку, где Онегин продолжал путешествие по России и в конце концов погибал от рук разбойников, Лякидэ тем не менее заявлял в предисловии: «Мы почти склонны думать, что «Судьба лучшего человека» писана самим Пушкиным, правда, писана без претензий, небрежно». Фальсификатор (им был, по всему вероятно, сам Лякидэ) даже не счел нужным или не сумел сохранить строгую стихотворную форму пушкинского романа: вместе с 14-сложной «онегинской строфой» встречаются строфы в 15, 16 и даже в 20 строк.
Серию дореволюционных подражаний бессмертного романа заканчивает «Внук Онегина» – тоже роман. Он тоже в стихах. Был издан в 1911 году неким В. Руадзе, чья беззастенчивость дошла до того, что он снабдил книжку своим портретом.
Этот внук по имени Сергей под стать «Онегину наших дней» Мунштейна – вполне современный молодой человек, игрок и кутила, приезжает в дедовское имение, чтобы продать его. Аналоги Ленского, Татьяны и Ольги – новые персонажи Шкарин, Ася, Валентина – ничего общего с пушкинскими героями не имеют. Художественные достоинства этой подделки ниже всякой критики.
После Октябрьской революции тоже не раз встречается использование пушкинского романа сатириками и юмористами.
Таков «Товарищ Евгений Онегин» или отрывки из ненаписанной главы в журнале «Бегемот» (1927 год) – всего пять строф, принадлежавших перу пяти поэтов: Л. Волженина, Д. Цензара, В. Князева, В. Воинова и А. д’Актиля. Герои романа стали госслужащими. Здесь много современных реалий. В 1932 году «Вечерняя Москва» в целом ряде номеров печатала повесть в стихах А. Архангельского и М. Пустынина «Евгений Онегин в Москве». Здесь остроумно высмеивались недостатки культуры и быта того времени. Такой же характер имели поэмы Верховского (Снайпера) «Евгений Онегин в Ленинграде» (газета «Вечерний Ленинград», 1934) и А. Хазина «Возвращение Онегина» (журнал «Ленинград», 1946).
В свое время эти обращения к форме пушкинского романа были встречены критикой в штыки. Между тем, как правильно заметил А. Арго еще в 1927-ом году, «мы пользовались и пользуемся формой пушкинских стихов для бичевания царских жандармов или советских растратчиков, но сам великий поэт от этого не теряет ни в наших глазах, ни в глазах наших читателей».
Пушкинские дни… Как хорошо, что они проводятся в нашей стране, никогда не забывающей о своем достойном сыне, который жил ее бедами и горестями, беззаветно любил русскую литературу и отечественную историю, народное творчество, отдавая весь свой божий дар родной земле, о человеке, который восклицал: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»
Валентина Бязырова,
заслуженный учитель РФ,
лауреат Госпремии СССР,
почетный гражданин г. Владикавказа