Казалось бы, о взрыве на Чернобыльской АЭС – одной из самых ужасных аварий в истории, фактически ставшей синонимом словосочетания «техническая катастрофа» – написано и сказано все.
Однако осталось немало белых пятен и полузабытых эпизодов. 23 мая 1986 года, спустя месяц после аварии на четвертом энергоблоке, на станции снова мог произойти взрыв. Мощнее прежнего…
Нашему штабу войск Главного командования на Юго-Западном направлении была поставлена боевая задача – в кратчайшие сроки мобилизовать все силы и средства для ликвидации последствий радиационной катастрофы в 40-километровой зоне от эпицентра взрыва 4-го энергоблока ЧАЭС. На второй день во главе с главкомом Ставки ЮЗН генералом армии Герасимовым вылетела первая группа генералов и офицеров штаба для принятия срочных мер непосредственно на месте аварии. Необходимо было срочно разобраться с причинами взрыва, определить последствия радиационной местности, создать отряды спасателей, чтобы обезопасить миллионы жителей на сотни километров вокруг Чернобыля. Привлечено сотни тысяч солдат и тысяч единиц техники со всех уголков страны, ибо гражданской обороне не удалось бы одной справиться со столь масштабным фронтом разрушений и поступающим фоном ядерного облучения из горнила 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС.
Версии причин аварии на ЧАЭС, как и масштаб ее последствий, по сей день остаются предметом полемики, но одно не вызывает сомнений: страшнее самого взрыва реактора был только спровоцированный им пожар. Чудовищное пламя, охватившее 4-й энергоблок, выбросило в атмосферу тонны кубометров радиоактивной пыли, которая накрыла всю планету. Уже 27 апреля выбросы достигли Северного полюса – на арктических базах начали зашкаливать штатные дозиметры.
Вся эта пыль, напичканная изотопами урана, плутония, цезия, йода и стронция, несколько раз обогнула земной шар. Следы ее присутствия фиксировались в атмосфере даже через год после трагедии. Радиация просочилась в почву. Территория вокруг Чернобыля и Припяти превратилась в З0-километровую зону отчуждения.
115 тысяч поломанных судеб, 600 тысяч ликвидаторов, получивших разные степени облучения. По сей день не выяснено число жертв последствий…
А теперь представьте, что все это могло произойти в многократном размере.
Пока кипела масштабная работа по ликвидации последствий радиационной аварии, назревала беда, о которой не могли догадываться эксперты-ядерщики.
В ночь на 23 мая 1986 года под недостроенным еще «саркофагом» над реактором вспыхнул новый пожар. По стечению обстоятельств это случилось спустя 45 минут после того, как начальник оперативно-технического отдела пожаротушения подполковник Владимир Максимчук закончил совещание с коллегами о возможных вариантах действий в случае возгораний на АЭС. Некоторые пожарные, в частности начальник сводного отряда Владимир Чухарев, уже успели набрать «свою дозу» облучения в 20 рентген и собирались уезжать, но судьба распорядилась иначе.
Загорелись главные циркуляционные насосы и кабели высокого напряжения и непосредственной близости от развороченного реактора. Самое страшное, что кабели соединяли разрушенный апрельской аварией энергоблок с расположенным буквально в нескольких десятках метров от него третьим блоком – остановленным, но по-прежнему загруженным топливом. Если бы огонь проник в узкие лабиринты кабельных каналов, остановить его уже было бы невозможно, и тогда повторный взрыв был бы неминуем.
И зона отчуждения составила бы уже не 30 км, а несколько сотен.
По тревоге были подняты все расчеты. Чтобы установить место и характер возгорания, Владимир Максимчук во главе разведывательной группы пошел напрямик в машинный зал блока №4. Вторая группа под началом инспектора Главного управления пожарной охраны МВД Александра Гудкова отправилась в обход через транспортный коридор. Взвесив ситуацию, подполковник принял решение оставить технику и срочно отвести всех людей подальше.
Позже этот приказ вызвал бурный скандал в главном штабе, он ведь противоречил всем уставам и нормативам. При чрезвычайной ситуации можно только наращивать личный состав, а никак не сокращать. Но в той обстановке решение Максимчука было единственно верным. Дозиметр регистрировал фон 250 рентген в час. Чтобы получить серьезную «лучевую болезнь», достаточно было находиться возле реактора 20 мин., а полтора часа были равносильны верной смерти.
И это все притом, что ликвидаторы работали в обычных брезентовых костюмах и кедах. Так что приказ командира был не трусостью, а грамотным решением.
По распоряжению Максимчука пожарные должны были работать группами по пять человек не более пяти минут, после чего возвращаться к штабу, организованному у административного корпуса в 2 км от места возгорания, для отчета и дезактивации. Чтобы снизить облучение, к месту людей доставляли на бронетранспортере.
Очередной пятеркой командовал Гудков, его наряд в третьем часу ночи первым подошел непосредственно к очагу возгорания. К этому моменту кабельные короба раскалились до такой степени, что начали светиться. Они располагались высоко, чтобы добить до них струей воды, пришлось ставить лестницу. Однако, когда пожарные повернули рычаг брандспойта, вода не пошла. Водитель АЦ – весьма опытный человек, чей профессионализм не вызывал сомнений – так сильно разволновался, что забыл пустить воду.
Работы по тушению продолжались около 12 часов. К рассвету на подмогу дежурным бригадам подоспели еще 120 украинских пожарных. Максимчук строго выговаривал своим людям, если те задерживались больше 5 минут, но при этом сам участвовал почти в каждой вылазке, в результате получил огромную долю радиации.
В 14.30 огонь наконец удалось обуздать. Многие из 318 бойцов, принимавших участие в тушении «второго Чернобыля», были сильно облучены; 40 человек, включая командиров, оказались на больничной койке, но благодаря продуманным и слаженным действиям никто не погиб.
Заслуги героев-ликвидаторов, поборовших второй пожар, трудно переоценить, однако правительство приняло жесткое решение молчать. В медицинских картах, попавших в госпиталь пожарных, числилась не «лучевая болезнь», а «вегетососудистая дистония». Разумеется, ни о каком официальном награждении и речи не шло, хотя вопрос поднимался неоднократно. Но решение «свыше» было непреклонным. О майском пожаре предпочли попросту забыть.
Спустя неделю после этого происшествия и прибыла наша группа заменщиков в штабе руководства во главе с одним из заместителей главного командующего ЮЗН генерал-полковником В.С. Колесовым и его замом, генералом Н.К. Ремезом – моим непосредственным старшим начальником. Мы, конечно, ни о чем и не догадывались.
Режим напряжения не снижался. Через неделю возникла чрезвычайная обстановка в одном из санбатов (Киевского военного округа), люди отказывались принимать пищу. Н.К. Ремез и я выехали на место, чтобы разрешить ситуацию. Оказалось, что военные медработники, призванные с запаса в зону отчуждения, не могли понять, почему они бездействуют, никого не лечат, а вокруг – зловещее молчание. Вот тут-то генерала Ремеза и взорвало.
В его часовой беседе с личным составом «взбунтовавшегося» медсанбата проглядывалось страшное предупреждение (видимо, он знал об этом втором пожаре и несостоявшейся чудовищной трагедии!): «Что же это вы, медицинские работники, делаете? Радиация непредсказуема, может грохнуть так, что тысячи людей будут покалечены новым взрывом, а вы будете не способны помочь людям! Вы же нарушаете клятву Гиппократа, если не будете способны лечить в случае чрезвычайной ситуации… Прекратить панику! Готовьтесь к боевой и очень сложной обстановке, чтобы спасать жизни сотен, а может и тысяч людей…»
Ежедневно призывники-спасатели в зловещей радиоактивной обстановке, пренебрегая лучевой смертью, без масок и средств защиты уничтожали опаленный радиацией сосновый лес. Приходилось обрабатывать (дезактивировать) сотни гектаров земель, зараженных радиоактивной смесью, а также станции и жилые дома близлежащих деревень, технику обслуживания… Чего только стоило для солдат-ликвидаторов строительство саркофага, предназначенного накрыть 4-й энергоблок, чтобы он не извергал в атмосферу смерть. Мелиорация рек, снабжающих Украину чистой водой, была необходима, ибо радиация могла заразить водные ресурсы республики и акваторию Черного моря.
Долгие годы непосильного труда тысяч ликвидаторов спасали землю Украины и людей от радиационного облучения. А сами спасатели получили через годы последствия радиоактивного воздействия… Ныне в Осетии из 1 700 участников ликвидации последствий радиационной катастрофы осталось в живых 500 человек, они все нуждаются в ежеквартальном лечении в реабилитационных центрах. Солдаты подразделения особого риска не могут остаться без поддержки, без внимания и не должны быть забыты. Тем, кто прошел ядерное соприкосновение, уже никогда не избавиться от невидимого смертельного облучения, да и никакая комиссия не определит его наличия, ибо медицина бессильна бороться с атомным монстром!
Разве может человек избавиться от проникшей радиации даже через 36 лет и стать здоровым? Нонсенс! Чернобыльцы – мужественные люди, выстоят и доживут до 100 лет. Живите долго, ребята, и не падайте духом. Только работа по душе спасет нас от чернобыльской пандемии.
Помянем наших братьев по оружию в борьбе с ядерным безумием… Пусть будет мир без грибных ядерных шапок, смрадной пыли сожженной земли…
Встретимся у памятника ликвидаторам аварии на ЧАЭС, расположенного на ул. Калинина, 26 апреля с. г. в 11.00.
Юрий ТИТАРЕНКО,
ликвидатор-чернобылец,
почетный ветеран РСО-А