В повести К.Г. Паустовского «Золотая роза» есть небольшой рассказ о суровом памятнике рыбакам: на берегу Балтийского моря, недалеко от маленького латышского поселка, лежит гранитный валун. Много лет назад рыбаки на нем высекли надпись, которую видно издалека: «В память всех, кто погиб и погибнет в море».
«Когда я узнал об этой надписи, – пишет Константин Паустовский, – она мне показалась печальной, как все эпитафии. Но латышский писатель, рассказавший мне о ней, сказал:
– Наоборот. Это очень мужественная надпись. Она говорит, что люди никогда не сдадутся и, несмотря ни на что, будут делать свое дело. Я бы поставил эту надпись эпиграфом к любой книге о человеческом труде и упорстве. Для меня эта надпись звучит примерно так: «В память тех, кто одолевал и будет одолевать это море».
Именно так в свое время Ирина Тихонова позволила себе начать рассказ о Дмитрии, своем брате. Почему словами из чудесной повести Константина Паустовского? Потому что «Золотая роза» была одной из любимых книг Д. Тихонова и потому что суровый памятник-валун, о котором в ней идет речь, поставлен и ему: из тридцати пяти лет, прожитых им на земле, почти половину он отдал морю…
Учился Дима в школе №5. Он обожал грозу и кумира всех учеников – преподавателя географии Всеволода Васильевича Ермакова, который был не просто учителем; на него смотрели как на человека особенного, необыкновенного. Член Географического общества, составитель многих карт и одной из лучших в то время зоокарты Советского Союза, много знавший, объездивший полмира, он и в учениках не только воспитывал страсть к своему предмету, но и развивал в них наблюдательность. Школьному географическому кабинету мог бы позавидовать кабинет не одной столичной школы: переступив его порог, ученики попадали в особый мир – большой, зовущий. Там было множество интересных мелочей, привезенных из путешествий самим учителем (ведь не в каждом кабинете можно увидеть миниатюрную статуэтку бога Шивы или самурайский нож), учебных пособий и особенно красочных карт, сделанных под его руководством учащимися многих поколений. Он привил Дмитрию навыки составления карт, научил рисовать акварелью, рыться в географических и биологических справочниках. Под его руководством Димой была сделана зоокарта Северной Осетии, ныне находящаяся в Республиканском историческом музее.
Когда началась Великая Отечественная война, Диме было тринадцать лет, а в пятнадцать лет он поступил в подготовительное военно-морское училище в Баку, но через год был отчислен по состоянию здоровья.
С 1944 года он снова в Орджоникидзе. Но «муза дальних странствий» не давала покоя, поэтому дважды он удирал из дома и отправлялся «путешествовать».
Возвращался домой худой, грязный, но счастливый и полный впечатлений. Недаром позже в неоконченной поэме об Африке он напишет:
В пятом классе мы все романтики:
Мечта всегда мальчишек томит –
Одни бороздят просторы Атлантики,
Другие живут в стране пирамид.
Жюль Верн до дыр зачитан под партой,
Озеро Чад, Замбези, Ангола…
Много «охотников за леопардами»
Видела каждая средняя школа…
С 1945 года семья жила в Кронштадте. Романтика сурового морского города, его гордые традиции, люди, с которыми Дмитрию довелось встречаться, прекрасные кронштадтские памятники и вечное стремление видеть что-нибудь новое, интересное сыграли свою роль: после окончания девятого класса он поступил в техническое военно-морское училище, но быстро в нем разочаровался. Ему хотелось на корабль, хотелось чувствовать под ногами палубу, а техническая специальность привлекала мало. И он сделал все, чтобы сразу попасть на флот. Таким образом он оказался сначала в одном из флотских экипажей, а потом на линкоре «Октябрьская революция», откуда был списан в 1947 году по состоянию здоровья, как и из подготовительного училища в Баку.
Стоял вопрос о том, куда же идти учиться. И на семейном совете было решено, что нужно использовать его способности к рисованию и поступать в училище живописи на декораторское отделение. Он даже пошел туда, взяв необходимые документы, но зов моря был сильнее всего (ведь любимый герой – Амундсен, а любимый писатель – Александр Грин!), и втайне от родных он решил поступить матросом на китобазу «Слава», которая в это время набирала команду для очередного рейса в Антарктиду. Отправившись на медицинскую комиссию, Дмитрий неведомо как «уговорил» врачей дать ему «добро» для работы в промысловом флоте и в августе 1948 года уехал в Одессу, где в то время готовилась к рейсу «Слава».
9 октября китобаза простилась с Одессой и легла курсом на Севастополь; там ей предстояло взять последние тонны топлива.
Первый рейс на «Славе», первые впечатления, которых он так долго ждал, первые записи в дневнике. Дмитрий заносит свои впечатления от знакомства с контрастами капиталистического города, пишет о положении туземного населения в Южной Африке. Часто и тепло вспоминает в далеких морях о родине. Его интересует все: природа Атлантического океана и антарктических морей, условия и характер жизни китобоев, встречные корабли, цвет моря и неба в разное время суток, веселый корабельный праздник. Многие из этих записей послужат ему в будущем материалом для стихов и очерков.
Я обошел африканские воды
От Эспартеля до самого Кала.
Африка дальняя, милые годы…
Все начиналось у нашего трапа.
Трудно узнать было Африку детства
В береге этом, безлюдном и низком,
Миль за пятнадцать открывшемся резко
В стеклах биноклей в проливе Тунисском.
Три рейса на «Славе» (1948–1951 гг.) были большой жизненной школой: они вплотную познакомили его с суровым морем, с нелегкой работой матроса промыслового судна, а главное – с мужественными людьми, посвятившими себя опасному и тяжелому труду, замечательными товарищами и наставниками.
После каждого рейса его домашний «музей» пополнялся все новыми экспонатами. Тут были пластинки китового уса, морские звезды, зубы кашалотов, моллюски, засушенные летучие рыбки, крошечный пингвин, вырезанный из кашалотового зуба… А тетрадь для рисования заполнялась карандашными набросками очертаний островов, птиц и морских животных.
Так была отдана дань юношеской романтике, первому восхищению айсбергами, пингвинами, далекими широтами. И появилась определенная цель – стать штурманом, а потом капитаном дальнего плавания. К этой цели он идет упорно и настойчиво, раз и навсегда избрав для себя одно-единственное дело – профессию моряка. Поэтому он поступает учиться на курсы штурманов малого плавания в Ленинграде.
Однако его влечет не только штурманское искусство. Дмитрий пробует писать очерки и с 1951 года помещает ряд очерков об антарктических рейсах и о Кронштадте в газете «Ленинские искры»; о Кейптауне – в «Ленинградской правде»; журнал «Вокруг света» в том же году печатает его очерк «Остров Диего Альварец», а в 1952 году – «Путями предков» (последний с его рисунками). Позже им были написаны статьи, непосредственно касающиеся его профессии.
С детства приобщенный к искусству матерью, страстной почитательницей Пушкина, Толстого, Маяковского, Рахманинова, Левитана, Дмитрий рано полюбил стихи. Любимых поэтов у него было много: Блок и Багрицкий, Маяковский и Есенин, А. Толстой и Стивенсон. Но самым близким, самым светлым, самым дорогим для него всегда был Пушкин. Любимейшее – «Онегина» и «Полтаву» – он знал наизусть. Вообще стихов хранил в памяти много и с удовольствием читал их вслух, а потом начал пробовать писать сам. Из прозы любил чеховские новеллы, «Лесные были» волшебного Пришвина, овеянные лиризмом и романтикой рассказы и повести Паустовского, особенно рассказ «Тост», «Северную повесть», «Золотую розу» и исполненную юмора и кавказского колорита «Колхиду». Совершенно особое место в его сердце было отведено любимому с юности Александру Грину и мужественному Джеку Лондону. О последнем он вообще говорил не иначе как «мой дорогой Джек». Привлекали Лавренев, Соболев, В. Вишневский, Джозеф Конрад – разве перечислишь всех?
Общительный, остроумный, хороший рассказчик, действительно любивший «и в поле каждую былинку, и в небе каждую звезду», неизменно доброжелательный к людям, человек, который ко всем шел с улыбкой, Дмитрий и от других получал в ответ теплую дружбу и уважение всех, кто его знал и кто с ним плавал, начиная от своих помощников и матросов и кончая курсантами Клайпедского мореходного училища, проходившими иногда практику на судах под его руководством.
В 1960 году он перевелся в Таллин, где плавал сначала капитаном рыболовного траулера типа «Океан», а в 1961-м получил назначение на должность капитана-директора плавбазы «Академик Павлов».
А между тем он был уже тяжело болен. Давняя болезнь сердца в перерывах между рейсами приводила его в больницу. Но, жадно любивший жизнь, не желавший верить в свой недуг, он и в письмах из больницы никогда не жаловался, не стонал, а, наоборот, всегда старался успокоить и ободрить близких.
19 марта 1963 года было получено с промысла сообщение о его скоропостижной кончине. «Сердечная недостаточность» – скупо было сказано в радиограмме. В 7:30 он закончил по селектору совещание с капитанами экспедиционных судов, находящихся на промысле, а в 7:45 его не стало.
Ледовая обстановка в ту зиму была очень сложной, в датских проливах стоял мертвый лед. Две недели везли его товарищи на родину. И поэтому долго-долго прощался он с морем. Последний раз он прошел Норвежское, Северное, родное Балтийское море, прежде чем его привезли домой и 26 марта похоронили в Таллине на кладбище Лийва.
Но будут жить его стихи и очерки, будут брать их с собой в далекие широты те, для кого море стало родным домом.
Одно из стихотворений Дмитрия Тихонова
МОЕЙ БАЛТИКЕ
…Подарило нам море
Обручальное кольцо…
А. Блок
Голубые тени на соборе,
Серый мол с высоким маяком –
Здесь мое обветренное море
Лижет берег синим языком.
Я пришел на ощупь, без дороги
Попрощаться, Балтика, с тобой,
Погадать на месяц круторогий,
Посмотреть на рвущийся прибой…
Не бальзам в целительном растворе,
Не икону, крест или браслет –
Я тебя, бушующее море,
Захвачу с собой, как амулет.
Полосатый клинышек тельняшки –
Это пропуск в синюю страну,
Это пены белые барашки,
Это море в сильную волну.
Я пришел с далекой параллели,
Где моря прозрачнее, чем тут,
Я пришел оттуда, где в апреле
У воды магнолии цветут,
Где сейчас багряные рассветы
Алой кровью красят паруса,
Где в ночи горят, как самоцветы,
Маяков усталые глаза…
Я тебе по-прежнему не верю,
Знаю я, что можешь погубить,
Но такого ласкового «зверя»
Человек не может не любить.
Валентина БЯЗЫРОВА,
заслуженный учитель РФ,
лауреат Государственной премии СССР,
почетный гражданин г. Владикавказа