Переводчик в прозе – раб,
переводчик в поэзии – соперник.
В.А. Жуковский
Как по-разному складывается жизнь… Как от многого она зависит. И не только событийная ее часть, но и творческая. Задумывались ли вы когда-нибудь, как беден был бы духовный багаж человека без литературы? А если допустить, что вы в состоянии читать лишь произведения на родном языке? Даже страшно представить, какой огромный культурный пласт представляет собой иностранная поэзия и проза, насколько ее восприятие нами зависит от правильного художественного перевода.
Талантливый переводчик… Это ли не мечта любого автора? А ведь сколько было таких замечательных людей. Например, В. Жуковский, И. Тхоржевский, М. Лозинский, С. Маршак, Н. Заболоцкий, А. Ахматова… А в нашей Осетии… Редко кто из известных литераторов тоже не брался за переводы! Так Г. Кайтуков перевел «Евгения Онегина» А. Пушкина; Б. Гурджибеков – лермонтовских «Беглеца» и «Тамару»… А сколько художественных переводов в арсенале других наших поэтов! И это прекрасно! Многие критики, например, убеждали нас, что, не будь Я. Козловского, мы никогда не прочитали бы в том виде, в каком мы их знаем, стихов Р. Гамзатова, в том числе и знаменитых «Журавлей». Наверное, доля правды во всем этом действительно есть. Ведь истинный переводчик вкладывает в свой труд весь собственный талант, он по-своему бескорыстен, тактичен и всегда сдержан.
Например, кто только ни переводил «Слово о полку Игореве»… Даже А.С. Пушкин брался за это дело. А вот время признало лучшим из лучших поэтический текст Н. Заболоцкого… Да, все это так. Бывает, конечно, и совсем неожиданное. Вот блестящие переводы М. Лермонтова «Из Гете» («Горные вершины»). Здесь начальный текст вообще был только отправной точкой, не более. Все же остальное – плод подлинного вдохновения нашего любимого поэта.
Однако простого знания и понимания того, о чем пишет автор, явно недостаточно. То есть мало обладать приличным словарным запасом языка, мало быть в состоянии пересказать написанное. Переводчик сам должен свободно пользоваться всеми формами художественного выражения родного языка, использовать метафоры, сравнения, эпитеты, иначе – быть настоящим писателем. Ведь художественный перевод без пропуска текста сквозь собственную душу невозможен. А значит это искусство, а не просто формальный перевод каждого слова и фразы.
Перевод стихотворных произведений еще сложнее. Ведь, помимо авторских мыслей, чувств и переживаний, вложенных в рифмованные строфы, переводчик просто обязан сохранить стихотворную форму и размер. Таким образом, перевод стихотворений представляет собой сложнейший труд, не уступающий собственно стихосложению. Идеальный переводчик поэзии – это настоящий художник слова, способный донести до читателя всю полноту оригинального произведения.
И при этом он должен сохранить национальные и индивидуальные особенности художественного мышления переводимого автора.
В истории литературы известны разные курьезы, приключавшиеся с переводчиками. Вот только два из них в изложении Валентина Григорьевича Дмитриева – талантливого литературоведа, длительное время собиравшего истории мистификаций, курьезов, пародий.
«Жил и перевел Данте»
Первые отрывки «Божественной комедии» появились на русском языке в 1823 году. Затем ее переводили и прозой (1842), и стихами, но полностью это замечательное творение великого итальянского поэта было издано у нас впервые лишь в 1879 году в переводе Дмитрия Минаева. Вот что рассказывают современники о любопытной истории этого перевода.
Минаев, известный литератор, сотрудник «Современника», «Искры» и других демократических журналов 60-х годов прошлого века, итальянского языка не знал вовсе, но пользовался известностью как переводчик Байрона, Гете, Мура и других западноевропейских поэтов. Когда издатель М. Вольф усомнился, сможет ли Минаев справиться с переводом Данте, тот ответил: «Раз я беру на себя перевод, значит, сделаю. А как, каким образом – это мое дело!»
Способ этот был довольно прост: Минаев заказывал прозаический подстрочник кому-либо из хорошо знающих данный язык, а затем, по его словам, «превращал сухую прозу в звонкую поэзию». Обычно он просил автора подстрочника читать ему подлинник вслух, утверждая, что таким образом улавливает музыку стиха, хотя слов и не понимает. За один присест Минаев переводил сотни стихов, причем за смехотворно низкую плату – по пятаку за строчку.
Договор с Вольфом он подписал в 1869 году, но лишь через четыре года представил начало «Ада» и обещал еженедельно приносить определенное количество строк. Была объявлена подписка на издание, но Минаев слова не сдержал. Начав, говоря его словами, «очередную службу Вакху», он прекращал всякую работу на недели и месяцы. Вольф увозил переводчика из его излюбленного трактира «Капернаум» к себе на квартиру, запирал и заставлял трудиться. В марте 1876 года Минаев писал ему: «Я прошел по всем кругам «Ада», пробрался через «Чистилище», но у врат «Рая» для меня воздвиглась временная преграда».
Только в 1879 году «Божественная комедия» появилась на свет, претерпев немало придирок от цензуры, которой уже одно название казалось богохульным. Разрешение печатать было дано при условии, что цена книги будет не менее 20 рублей, то есть что она окажется недоступной для широких масс читателей. Это было так называемое подарочное издание с великолепными гравюрами Гюстава Доре.
Сам Минаев не без оснований считал свой перевод Данте творческим подвигом и, закончив его, написал Вольфу: «Когда я умру, пусть мне в гроб вместо подушки положат три тома «Божественной комедии», а на могиле соорудят памятник с надписью: «Жил и перевел Данте».
Однако память о Д. Минаеве сохранилась больше как о талантливом сатирическом поэте. Его перевод «Божественной комедии», для своего времени хороший, устарел и кажется теперь тяжеловесным. Он не выдерживает сравнения с переводом М. Лозинского, удостоенным в 1946 году Государственной премии.
Миллион за перевод «Фауста»
Бессмертное творение Гете переводилось на русский язык много раз. Первый перевод Э. Губера был издан в 1838 году. Затем «Фауста» переводили М. Вронченко, А. Овчинников, Н. Греков, И. Павлов, Н. Холодковский. Шесть раз подряд, и каждый раз заново, перевел эту трагедию Гете А.Я. Струговщиков.
– Окончив перевод, – рассказывает он, – я клал рукопись в большой конверт, запечатывал его сургучом, прятал в один из ящиков стола, запирал этот ящик и ключ бросал в Неву, чтобы избежать соблазна при новом переводе взглянуть, как я перевел раньше то или иное место. И это я повторил шесть раз в течение десяти лет, которые посвятил переводу «Фауста». Лишь когда в шести ящиках оказалось по готовой работе, я вскрыл их и, сличая сделанное в разное время, составил новый, седьмой перевод.
Струговщиков занимал видный, хорошо оплачиваемый пост в военном министерстве, имел чин действительного статского советника и стихотворными переводами занимался из чистой любви к литературе. Материальная незаинтересованность позволяла ему «чудить».
Когда М. Вольф задумал издать «Фауста» на русском языке с гравюрами Лизен-Майера, он выбрал перевод Струговщикова. Тот запросил (хотя его перевод уже дважды был напечатан) ни больше ни меньше, как миллион рублей.
– Вы шутите! Такого гонорара не получал и сам Гете! – заметил издатель.
– Да, знаю, он получил в сто раз меньше, но написать «Фауста» в сто раз легче, чем перевести! – возразил Струговщиков.
Лишь услыхав в ответ, что в таком случае новый перевод «Фауста» будет заказан Д. Минаеву или П. Вейнбергу, он уступил, но, бросившись в другую крайность, объявил, что не желает получить никакого гонорара. Его с трудом уговорили подписать обычный договор.
Бесконечными поправками и изменениями текста он так затянул печатание книги, что когда она появилась наконец в 1879 году на свет, то переводчика, с нетерпением ожидавшего этого, уже не было в живых…
Конечно, приведенные эпизоды из жизни великих вызывают одно – добрую улыбку. Однако мы понимаем, что настоящий, талантливый переводчик – это всегда великий труженик и, кроме того, оригинальный поэт. Давайте же немного поговорим именно об этом.
Да, поэзия не знает границ. На наших полках рядом с книгами русских поэтов стоят книги Шекспира, Гете, Байрона и многих других авторов.
А задумывались ли вы над тем, что их произведения написаны на разных, родных для авторов языках, и лишь мастерство переводчика дало нам возможность узнать и полюбить их?
Многие критики, например, В. Набоков, вообще утверждают, что поэзия непереводима. И приводят такой пример. Можно ли в химической лаборатории изготовить фиалку? Нет, потому что цветок должен вырасти из семени, иначе он не зацветет. Удачный перевод лирического стихотворения – всегда исключение из правила, как утверждал Самуил Яковлевич Маршак.
А вот еще один интересный факт.
Лев Озеров, один из талантливых переводчиков осетинской поэзии на русский язык, человек, который много раз бывал в Осетии, вникал в культуру и быт народа, в сущность характера горца, лучшие его качества, писал: «Полней созвучия не встречал на свете я! Они рифмуются: «поэзия» – «Осетия». Они синонимы, они как два крыла летящего над кручами орла». В действительности Осетия – республика поэтов, поэтов вдохновенных, поэтов, прославивших свой горный край. Издревле Осетия не знала недостатка в умудренных жизненным опытом людях, недостатка в сказаниях народных мудрецов. Истоки осетинской поэзии восходят к богатейшей сокровищнице устного народного творчества – фольклору, отражающему жизнь во всех ее проявлениях. Детские и колыбельные, свадебные и лирические, застольные и обрядовые песни сопровождали осетин на протяжении жизни.
В силу исторических причин (отсутствие письменности на родном языке и др.) осетинская поэзия первоначально обратилась к инонациональному опыту художественной словесности (И. Ялгузидзе). Однако появление на литературно-исторической арене мощной фигуры Коста, а затем и его последователей (С. Гадиев, Е. Бритаев и др.), свидетельствовало о зарождении осетинской профессиональной литературы. Кроме того, Коста Хетагуров прекрасно владел техникой перевода. «Произведения, переведенные Коста, так удачны, что мало чем отличаются от его оригинальных произведений. Это и «Петушок» (текст русской народной песни), «Птичка и дети» (Порецкого), «Летний дождь» (А. Майкова), «Два ворона» (А.С. Пушкина). Это хорошие примеры хорошего перевода по всем законам художественного литературного творчества, что позволяет считать его не только основоположником осетинской художественной литературы, но и основоположником в области перевода…»
Когда-то замечательный советский композитор Д.Д. Шостакович говорил: «Подлинная культура всегда служит миру». И действительно, чем больше книг, созданных в разных странах, прочтет человек, чем больше симфоний послушает, чем больше картин и фильмов увидит, тем яснее станет ценность нашего интеллектуального богатства, тем большим преступлением покажется ему покушение и на наше наследие, и на жизнь любого человека.
Да, ценить, знать культуру – свою и мировую… Это ли не прекрасно и благородно? Это ли не почитаемо и ценно?! Будем же всегда помнить об этом.
Валентина БЯЗЫРОВА,
заслуженный учитель РФ,
лауреат Госпремии СССР,
почетный гражданин г. Владикавказа