Футурологи говорят, что востребованность людей креативных профессий с каждым годом будет возрастать. Одна из самых креативных профессий в мире – профессия искусствоведа. Сегодня гость нашей редакции – Маргарита Плиева, заслуженный деятель искусств Республики Южная Осетия, кандидат искусствоведения, руководитель регионального отделения Ассоциации искусствоведов России, автор исследований по истории осетинского изобразительного искусства.
– Как состоялось Ваше знакомство с миром изобразительного искусства Осетии? Как пришло решение стать искусствоведом?
– Мир изобразительного искусства Осетии – это безумно красивая, многоликая и неизведанная планета. Учиться на искусствоведа хотела еще со школы. Родилась я в Беслане. Отец – юрист, мама – выпускница Ростовского института инженеров железнодорожного транспорта, училась и работала некоторое время в Казахстане. Дома была богатая библиотека, родители никогда не запрещали мне выписывать книги, пластинки, поэтому много альбомов по искусству, а в фонотеке были все симфонии Чайковского, «Страсти» Баха, оперы, балеты, симфонические произведения. Слайды для уроков покупала в Эрмитаже, ГРМ, Пушкинском. Видели бы вы глаза учеников и студентов, когда они впервые слушают классическую музыку либо видят на экране произведения искусства. Это незабываемо. В советское время поступить в Академию художеств имени Ильи Репина (ГАИЖСА) не удавалось, а в другой вуз – не хотела. Без нацместа вступительные экзамены нужно было сдать все на 5, а не получалось, и все четыре попытки заканчивались вердиктом: «не добрала баллов». Поступила на истфак СОГУ, а в перестройку, когда нацместа отменили и все шли на равных, – поступила. Во время одной из первых академических лекций подумала о Туганове: границы открыты, вот теперь обязательно найдем в Вене его иллюстрации к нартовскому эпосу осетин. Ошиблась. До сих пор не нашли.
– Ошиблись и тогда, когда думали, что после защиты кандидатской будет работа искусствоведа?
– Тема моей кандидатской диссертации «Становление и развитие осетинского изобразительного искусства в 1920–1990-е годы». Подготовила на кафедре русского искусства ГАИЖСА, научный руководитель Екатерина Васильевна Гришина. Защита прошла в РГПУ им. Герцена в 2009 году. Мне нравится участвовать в научных конференциях. Нравится исследовать и рассказывать об искусстве Осетии, нравится то, как принимают меня, нравится, когда почтеннейший доктор наук НИИ РАХ предложила отредактировать мое исследование бесплатно. Она сказала: «Только пишите». Нравится открывать для себя новое. Южная Осетия с ее средневековыми, удивительной красоты храмами привела в восторг. Открыла я ее для себя лет шесть назад, когда пригласили в команду по подготовке к юбилею художника Григория Котаева.
Этой осенью вышел альбом к 100-летию первого югоосетинского профессионального скульптора Василия Кокоева. Инициаторами были его дочери. В этой работе принимала участие и я, как составитель и автор вступительной статьи. Исследования продолжу, и будут новые публикации и выступления на научных конференциях.
– Что нового Вам удалось привнести в тугановедение?
– В период работы над диссертацией я занималась в архиве Русского музея. Из документов НА ГРМ известно, что в 1935 году Махарбек Сафарович Туганов, как «представитель осетинского музея» был командирован в Ленинград, где ему были переданы «графические материалы». В 1939 году, когда на заседании СНК СОАССР было принято решение организовать в республике картинную галерею в городе Орджоникидзе, на ее открытии были представлены экспонаты из запасников ведущих музеев страны, приобретенные усилиями и авторитетом Туганова. Это впервые было опубликовано в моей диссертации.
В 2013 году успешно провела расследование по поиску портрета Юрия Либединского работы Махарбека Туганова. Познакомилась с его дочерью, она и прислала мне портрет и письма. В 2013 году именно в вашей газете «Владикавказ» впервые были опубликованы письма дочери Либединского. Тогда же выступила с этой темой на конференции в Элисте. Выступала на научных конференциях – в 2015 году с воспоминаниями Махарбека Туганова в ГТГ на юбилейной научной конференции, посвященной Илье Репину. В тот же год в Тбилиси, с воспоминаниями о Репине Мосе Тоидзе и Туганова. В 2019 на научной конференции в Тбилиси выступила с сообщением о Туганове, как первом исследователе и иллюстраторе жизни и творчества Коста Хетагурова.
– Последняя Ваша статья посвящена творческому диалогу Туганова и Галаева. Как возник интерес к этой теме?
– Последние мои две статьи: для Вестника Владикавказского Научного Центра РАН – «М.С. Туганов и Б.А. Галаев. Особенности творческого диалога» и для РИИИ в Санкт-Петербурге «Творчество Б.А. Галаева и художественная жизнь Южной Осетии в 1930–1960-е годы».
Лиана Гаглоева – директор дома-музея Б.А. Галаева – обратилась ко мне с просьбой написать статью, так как «в будущем сборнике о Галаеве нет статей современных авторов». Творческое сотрудничество Туганов-Галаев дало небывалый подъем югоосетинской культуре и массу открытий в мировой науке.
– Какие Вы можете назвать «белые пятна» в тугановедении?
– Было бы неплохо издать материалы, хранящиеся в архивах РСО-А, как издал ЦГА РСО-А сборник документов «Хроника жизни художника Махарбека Туганова» под редакцией Нины Чиплаковой. Знаю, что грузины издали сборник на грузинском языке и передали его в музей Туганова. Неплохо было бы найти и перевести и эту книгу. Знаю, что сын Туганова Энвер передал документы в тбилисский архив. Хорошо бы исследовать и их, но… Совсем не исследованы дружба и многолетнее плодотворное сотрудничество с дагестанцами, в частности с Махачем Дахадаевым, материальная поддержка Тугановым газеты «Заря Дагестана» и других изданий, его публикации в дагестанских газетах. В 1917 году Туганов был введен в состав редакции «Горская жизнь». Не говоря уже о Санкт-Петербургском и Мюнхенском периодах и творческом сотрудничестве Туганова с его выдающимися современниками здесь, в обеих Осетиях. Все эти и многие другие вопросы ждут своего исследователя.
– Планируете ли Вы писать докторскую диссертацию по творчеству Туганова?
– Было бы неплохо написать ее, но о Туганове я бы взялась писать, если бы нашла либо не нашла работы, оставленные в Вене, подробно описав историю поиска и выводы. Если бы съездила маршрутами Туганова в Среднюю Азию, Баку, Дагестан, Ереван и поработала бы там, в местных архивах. Такой материальной возможности нет.
– Что известно о переписке Туганова? Сохранилась ли она?
– Его отеческая забота об учениках, уехавших учиться в Москву, Ленинград, как и о тех, кто был рядом, вызывает чувство глубокого уважения. Переписка с учениками – отдельная тема. В СОИГСИ им. В. Абаева хранится переписка Махарбека Туганова и Васо Абаева. В 2009 году я просила разрешения сделать ксерокопии, но хранитель архива мне отказала. Я попробовала возразить, что 60 лет этими письмами никто не интересовался, пройдет столько же и никто ими не поинтересуется. Так и вышло. Уже 2021, а о письмах – увы, ни звука. В «Литературном наследии» опубликованы интересные письма Сосланбека Тавасиева, как и в сборнике документов «Махарбек Туганов», изданном в Цхинвале в 1986 году. Вообще пора бы уж собрать письма Махарбека Сафаровича в один сборник…
– Есть ли все-таки надежда получить венское собрание работ Туганова? Или это из области фантастики?
– Увезенные в Вену иллюстрации к Нартовским сказаниям, говорят, искали. Никогда не читала о поиске работ Туганова, кроме воспоминаний Веры Плиевой в «Литературном наследии», которые привожу здесь: «Приехав в 1943 году в Ереван, рассказал интересную историю о студии в Вене. В Москве рассказывали ему, что его разыскивал хозяин мастерской из Вены и не знает, что делать с картинами; все эти годы ждет Туганова, просит, чтобы он забрал свое добро. «Что же вы предприняли?» – спросила я. Ответ был неожиданным: «Ничего». По окончании Великой Отечественной войны несколько друзей оказались в Вене, в армии. Один из них обещал помочь вывезти картины, просил дать адрес и фамилию хозяина. Заверил, что если дом уцелел, все будет собрано и привезено. Послала письмо Туганову с просьбой срочно выслать адрес и фамилию, объяснив, что есть возможность вывезти картины. Вообразите тот ужас, когда пришел ответ: «Забыл фамилию, адреса не помню за давностью лет».
Может быть, не стоит искать, тем более что сам Туганов этому всячески препятствовал? Но пока нет убедительного ответа: «Не нашли», значит надежда есть и искать можно. Я когда-то написала в музей Вены, но ответа не получила. Нужны другие рычаги. Может быть то, что есть у нас – это авторские копии? А если и нет, то вполне вероятно, что художник те утраченные типажи воспроизвел на полотне «Пир нартов». Но это мое частное мнение.
Беседовала Мадина ТЕЗИЕВА