(К. Хетагуров и сенатор Кони)
Скажите, кто в 70-80-е годы XIX века не знал знаменитого Кони? Да, того самого Анатолия Федоровича! Борцом за правду, причем бесстрашным, безоглядным, он был с юных лет. Его, юриста и литератора, считали двойным поборником правды. С богиней справедливости и правосудия он встал рядом сразу по окончании Московского университета. Был уверен, что служитель Фемиды – человек общественный, властитель аудитории, умеющий в совершенстве владеть как пером, так и устным словом.
Вначале коллежский секретарь, затем товарищ прокурора в Харькове, Петербурге, губернский прокурор в Самаре, окружной – в Казани, в столице же он стал вице-директором Уголовного департамента Министерства юстиции. Уже в 1877 году получил пост председателя Санкт-Петербургского окружного суда и звание статского советника и сенатора. Что и говорить, карьера просто блестящая, а еще важнее – репутация строгого, мудрого, нелицеприятного служителя одного только бога – закона. Правда, в конце 90-х годов Кони покинул пост обер-прокурора, оставшись сенатором при том же департаменте.
Вот тогда-то с этим незаурядным человеком жизнь и свела нашего Коста. Кони много писал. У него были интересные книги по юриспруденции, тогда же рождались и его первые рассказы о встречах с замечательными людьми – писателями, художниками, артистами, учеными. Анатолий Федорович немало видел и знал. Его речь на годовом собрании Санкт-Петербургского юридического общества перед многочисленными слушателями и анализировал К. Хетагуров в своей статье «Накануне». Журнал «Новости», как пишет Коста, посвятил речи Кони специальную статью «Больная юстиция», замечая при этом, что Кавказу суждено привлекать внимание не одних лишь поэтов.
Анатолий Федорович скрупулезно изучал все, что было связано с соблюдением законов в нашем крае. Он провел очень большую работу. Коста тоже понимает, что эти места отличаются тем, что в них под влиянием различных обстоятельств судебные порядки сложились своеобразно. Уж он-то, блестящий, смелый публицист, прекрасно знал обо всех проколах, не заметить которые было невозможно. На первое место, как он считал, следует поставить бытовые условия. По мнению Коста, кавказский обычай, которого придерживались мужчины, – иметь при себе оружие – был подкреплен веками, семейными и национальными традициями: «Туземец, можно сказать, родится с оружием, носит его как фамильную драгоценность. Нередко можно встретить такого туземца в нищенских лохмотьях, на которых живописно красуется кинжал». А закон между тем запрещает ношение оружия. Более того, предупреждает о суровых наказаниях, если обнаружится какое-либо сопротивление властям, грабеж, кража и подсудимый при этом вооружен. Это отмечал и Кони в своей речи. Коста понимал, что знаменитый юрист абсолютно прав и не случайно серьезно озадачен. И городские суды тоже беспокоили Анатолия Федоровича, как и самого Хетагурова. Их компетентность в последнее время урезалась в пользу общих судов. А что делать последним? Кроме того, на Кавказе был жив обычай умыкания девушек. Это исстари считалось одним из брачных обрядов и не осуждалось в народе. Судам даже приходилось делать вид, что они не замечают данных вещей. Кража же лошади при этом рассматривается как преступление. Так как же найти здесь компромисс? Коста в своей статье согласен с юристом и тоже думает над этой проблемой.
То же самое происходит и с обычаем кровной мести. Кони, по мнению нашего публициста, недаром поднимает данный вопрос. Ведь бороться с этим действительно необходимо. Но как? При помощи нравственного и религиозного просвещения? Да, скорее всего так, а не путем тяжких наказаний. Однако этот процесс очень длительный.
И еще Анатолий Федорович, как отмечает Коста, бесконечно прав, говоря о том, что на Кавказе распространены лжесвидетельства, доходящие до виртуозности. А обусловлено это недоверчивым, даже враждебным отношением к суду, который горцы рассматривают в качестве орудия личной мести. Поэтому судьи игнорируют свидетельские показания, занесенные в протокол. За лжесвидетельством идет ложный донос, направленный на путь угроз. И ведь все это сбивает с толку местную юстицию.
Кони, изучая дела на Кавказе, столкнулся еще с одним явлением, которое очень волновало и Коста. Местные переводчики проявляли безграмотность. Кроме этого, они откровенно бедствовали: властям нечем было им платить. Образовывать народ – вот что, по мнению Коста, нужно было немедленно делать, чтобы хоть как-то решить проблему. И он был очень рад, что знаменитый юрист поднял этот вопрос. А судьи здесь, на Кавказе, обычно получали повышенное жалованье. Поэтому и неохотно расставались с нашим краем, засиживались на своих местах. Но это с одной стороны. А с другой… Прав Кони, считал Коста, – жизненные условия служителей Фемиды отвратительные: «Губительный климат с его зноем, вьюгами; угрюмый край, лишенный сносных путей сообщения, которые иной раз сводятся к узкой тропинке, доступной только для переезда верхом, при этом на высоте 5 тысяч с лишком футов над уровнем моря». Уж кто-кто, а Коста знал, что судьям подчас приходится совершать переправы через пропасти «на шее дюжего мингрельца или сванета, рискуя свалиться с ним с обрыва». При этом нельзя забывать об огромном объеме труда людей этой профессии. Работая над поднятой проблемой, наблюдательный Кони (и это тоже в своей статье «Накануне» отметил Коста) увидел и то, что мировой судья выполняет и судебные, и следственные функции, а это строго запрещено законодательством. Но на Кавказе помощники судей есть далеко не везде.
Коста заинтересованно анализирует выступление Анатолия Федоровича, потому что он и сам все время пишет об этом, указывает на предвзятость и некомпетентность местного правосудия. Кони указал, что кавказское правосудие демонстрирует больные места и их непременно надо лечить. Но как? Коста понимал, что сделать это будет неимоверно трудно. Хорошо еще то, что адвокат поднял данные проблемы на уровне страны. Так, может, что-нибудь теперь тронется с места?!
Как жаль, что он так и не успел в силу своей ранней смерти прочитать знаменитые воспоминания Кони о писателях. Сколько бы он нашел в них интересного, нового, свежего!
А вот увидеться лично им все-таки довелось. Правда, Коста не очень любил вспоминать об этой встрече. Но обвинять или упрекать Анатолия Федоровича в чем-то он тоже не мог. Да и что мог сделать даже Кони в ситуации, в которую попал Коста? Все получилось нелепо и закончилось по-своему трагично. Прежде всего для самого Хетагурова.
Мы знаем, что Коста был выслан за пределы Терской области дважды. Впервые – в 1891 году. Конечно, закрытие Ольгинской школы было только поводом для наказания. Поэт не мог допустить, чтобы единственное в Осетии женское учебное заведение, активно способствующее распространению грамотности в народе, вдруг перестало существовать из-за прихоти властей. К кому он только ни обращался! И школу вновь открыли. Однако Нарон (так Хетагуров подписывал свои непримиримые статьи) был немедленно отправлен в село Лаба (Георгиевско-Осетинское) Баталпашинского района Кубанской области.
А в 1899 году последовала вторая ссылка. Три года – таков был вердикт суда. И ведь повод был надуманным – ложный донос начальника Терской области генерал-лейтенанта Каханова, люто ненавидевшего поэта. Мало того, что тот публикует свои возмутительные статьи и стихи во всех краевых газетах, так еще напечатал статью «Неурядицы Северного Кавказа» в «Санкт- Петербургских ведомостях». Вот уж из-за чего пришлось хлебнуть неприятностей генерал-лейтенанту! Вот Каханов и объявил ему свой приговор. А произошло все совсем неожиданно. В конце ноября 1898 года в Верхнеосетинской слободке Владикавказа в доме Дудиевых была свадьба. Кроме привычных застольных речей звучал, конечно же, и «Додой» Коста. Предложение военного поста не выходить за рамки дозволенного молодежь игнорировала, более того, оказала сопротивление. Тогда пост вызвал конную полицию. В столкновении один из казаков был ранен. Некто Коста Созрукоевич Хетагуров (боже мой, его, семнадцатилетнего, и по отчеству тогда никто не думал называть!) пошел с колом на полицейских. Горячий юнец даже не помышлял, чем это обернется. Тезка Коста невольно стал для Каханова зацепкой, которая помогла ему упечь в отдаленные места любимого народного поэта.
39-летний Коста, кстати, пребывающий в то время в Пятигорске, совершенно огульно был обвинен в нападении на полицию. Говорят, что сам юноша – виновник произошедшего – неоднократно являлся с признанием в полицейский участок, но его даже не стали слушать. Дело было тут же закрыто. Мог ли Каханов с его неприязнью к туземцам терпеть рядом вольнодумца Коста? Ведь тот через свое творчество активно боролся против царской администрации на Кавказе. А последняя история с журналом «Стрекоза»… Коста не мог вспоминать об этом без улыбки, а Каханов – без приступов злости. На обложке столичного журнала была помещена карикатура под названием «Кавказское признание в любви». Генерала можно было там узнать сразу. Вооруженный до зубов, в кавказской черкеске, Каханов был изображен лютым разбойником. Даже объясняясь в любви некоей красавице, он не пытался скрыть ни своей жестокости, ни кровожадности. А чего стоила одна подпись под карикатурой! В Петербурге над ней просто посмеялись и тут же забыли. А на Кавказе она получила большой общественный резонанс. Злополучный номер столичного журнала был конфискован. Полиция искала автора. И над головой Коста снова нависли грозные тучи.
А о поэме Хетагурова «Кому живется весело…» он и говорить спокойно не мог. Сенька Людоедов – под таким именем выведен он, заслуженный генерал. Так пусть теперь обидчик попарится в Курской губернии. Авось поумнеет.
Узнав о новой ссылке, Коста был просто оглушен. И он понимал, что здесь ему правды не отыскать. Друзья посоветовали немедленно выехать в Петербург. Неужели и там не разберутся? Ведь судебный казус налицо! Андукапар Хетагуров, родственник и друг поэта, и Софья (Сона) Тарханова-Есенова – это была надежда Коста. У них такие большие, влиятельные связи. Например, у Андукапара (он был врачом) одним из пациентов был знаменитейший адвокат А. Ф. Кони. Тогда они и встретились. Это произошло 28 марта 1899 года. Позже Коста писал Анне Цаликовой: «Я побывал у сенатора Кони. Он очень горячо принял к сердцу мое положение, но с прискорбием объявил, что теперь уже ничего нельзя поделать»…
В декабре 1998 года в Москве возле здания гуманитарных факультетов МГУ на средства осетинки А. Сориевой, заслуженного юриста Российской Федерации, открыт памятник Анатолию Федоровичу Кони (скульптор А. Семынин, архитектор А. Великанов).
Да, ничего нельзя было поделать. Однако именно Кони поспособствовал тому, что вместо Курской губернии Коста сослали в Таврическую, имевшую морское побережье, поближе к Осетии. Правда, через восемь месяцев дело Коста было пересмотрено, и он все-таки смог покинуть ненавистный Херсон.
А если говорить о генерале Каханове… Впрочем, лучше прочитать об этом в книге Т. Джатиева «Горная звезда».
Валентина БЯЗЫРОВА,
заслуженный учитель РФ,
лауреат Госпремии СССР,
почетный гражданин г. Владикавказа