Вячеслав Гобозов – известный политолог, опытный переговорщик, политик, депутат Парламента Южной Осетии первых трех созывов, востребованный журналист как на Юге, так и на Севере Алании, один из составителей Коституции РЮО и многих важных законов страны, государственный и общественный деятель… О нем можно сказать, что он с легкостью ориентируется в самых сложных ситуациях в стране, высказывает прямо свои убеждения, расставляет акценты и предлагает решение самых запутанных вопросов. А еще он очень интересный собеседник и давний друг газеты «Республика». В сегодняшнем интервью Вячеслав Гобозов поделился своим взглядом на внутриполитическую ситуацию в стране, необходимость стратегического планирования, конституционную реформу и необходимых переменах в политическом устройстве республики.
– Вячеслав Федорович, мы рады Вас приветствовать у нас в редакции, спустя много лет после последней нашей встречи здесь. Два года назад Вы оставили должность полномочного представителя Президента в Парламенте, расскажите, чем Вы занимались все это время.
– Преподавал в Университете политологию, геополитику, правоведение и, кроме того, занимался систематизацией материала, который накопился у меня за все эти годы. Выпустил монографию «Государство Алания. Геополитический шанс для осетинского народа», сейчас занимаюсь кандидатской диссертацией, вернулся, наконец, к ней, спустя годы. Планирую еще одну монографию по конституционной реформе. В практической политической деятельности сделал паузу, хотя, конечно, анализирую происходящие события, высказываю свое мнение, когда надо.
– Политическая перезагрузка?
– Просто человеку иногда надо брать паузу, чтобы переосмыслить кое-какие вещи, проанализировать, что достигнуто, в чем ошибался и потом уже выстраивать дальнейшие шаги. Благодаря этой паузе я, наконец-то, занялся давно отложенными задачами в научной деятельности, есть еще несколько вопросов, с которыми надо разобраться. Я слежу, сколько научных, аналитических и правовых материалов издано, например, по Абхазии, по ее государственной независимости, развитию государства. И насколько меньше в этом плане сделано у нас. Это означает, что мы, в какой-то степени увлекшись внутренними противоречиями, потеряли то, чем был силен Первый Парламент – мы не добились бы тогда того, чего добились, если бы практическая повседневная деятельность и выстраивание политических приоритетов не шли параллельно. Мне кажется, что сейчас мы остановились на оперативке, на сиюминутных вопросах, а стратегический анализ остался за бортом. В текучке этого как будто и не замечаешь, а сейчас я смог обдумать все это спокойно. У меня проекты четырех монографий по политологии и правовым вопросам. В конституционном праве РЮО у нас полнейший провал. Мы очень много говорим о конституционной реформе, но иногда люди понимают под ней вещи, совершенно далекие от конституционного права. Сейчас у нас и внутренняя, и внешняя ситуация не самая радужная, и это во многом следствие того, что мы, занимаясь оперативными вопросами, забыли о стратегическом планировании.
– Наверное, есть и другие причины отсутствия у нас стратегического планирования, помимо чрезмерного увлечения оперативными вопросами?
– Одна из наиболее важных причин ухода на второй план вопросов стратегического планирования в том, что мы почувствовали себя слишком защищенными. До признания, еще в 90-е годы, у нас бывало больше дебатов с российской стороной, чем с грузинской, это я говорю как активный участник переговоров. Многие российские представители не скрывали тогда, что другого варианта, кроме как втолкнуть Южную Осетию в состав Грузии, они вообще не представляют. И, видимо, когда понимаешь, что надеяться не на кого, ты включаешь весь свой потенциал. Причин сложившейся сегодня ситуации много, это и исход кадров, и, к сожалению, падение общего уровня, хотя это черта всего постсоветского пространства. Но лавинообразный характер у нас это приняло именно после 2008 года. Заметьте, что уже нет того внимания, которое мы обращали на процессы, идущие в Грузии, сегодня мне даже сложно сказать, есть ли у нас вообще структуры, которые конкретно занимаются не просто вопросами пересечения границы, а именно серьезным анализом внутренних процессов в соседней Грузии. Как будто у нас нет больше этой проблемы. К сожалению, Цнелисский кризис во многом вернул нас в реальность.
– Помимо внешнеполитического аспекта, у нас и внутри сейчас не все гладко. Как Вы считаете, можно ли назвать ситуацию сейчас сложной?
– Можно. И это взаимосвязанные вопросы – анализ внутренних процессов и внешнее стратегическое планирование. В 90-е годы, во время I и II созывов Парламента, мы видели и знали цели, к которым идем, видели пути, хотя у каждого было свое видение, велись споры, но мы понимали, что это все нормально, в спорах рождалась истина. И как бы остро мы не критиковали друг друга, как не сходились наши позиции, трудно было представить ту грязь в отношении друг друга, которая есть сегодня в интернете. Так вот, мне кажется, что мы нашей цели уже не видим. Отсутствие стратегического анализа и планирования – во многом причина того, что у нас такая сложная обстановка. Мы опаздываем с реформами, в отличие от той же Российской Федерации, которая гораздо больше защищена, имеет больший потенциал, и нынешнее руководство РФ очень четко держит руку на пульсе, реформы проводятся, во всяком случае, не с таким опозданием, как у нас. После 2008 года мы опоздали с реформой нашей политической системы. Эта система осажденной нации давала сбой уже тогда, когда еще была оправдана. Посмотрите, у нас каждые президентские выборы был кризис. Не факт, что нынешние президентские выборы пройдут спокойно. Не может быть нормальной система, которая перманентно рождает кризис, а она рождает. Если раньше это можно было списывать на обстоятельства, то после 2008 года надо было понять, что нужны срочные реформы, что ситуация изменилась. Отсутствие своевременных политических шагов рождает и экономические проблемы. Если бы мы приступили к реформам, не было бы этого безобразия с восстановлением и коррупцией, и мы бы за короткий срок не потеряли то воодушевление, которое было после признания независимости, и отношение к нам со стороны мира не сменилось бы от «героев южных осетин» до «казнокрадов южных осетин». Более того, мы пошли худшим путем, стали приспосабливать свою политическую систему под чужие лекала. При всем уважении к Российской Федерации, у нее своя практика, у русского народа свой менталитет, а у нас свой. Надо, безусловно, брать лучшее отовсюду, но понимать, что это лучшее не обязательно будет действовать и у тебя. Совсем недавний пример – Афганистан. В Америке система действует эффективно, создали самое мощное государство в мире, но их попытка сделать что-то подобное в Афганистане развалилась, как карточный домик. Вместо того, чтобы применить положения российской системы, трансформировав их под себя, мы просто переписали их, и в итоге то, что действует там, не действует здесь. Для примера возьмем наше избирательное законодательство. Худо-бедно наши законы функционировали, мы избирали и депутатов, и президента. И не указывали в законе, что человек не должен употреблять наркотики и не быть алкоголиком. Зачем это указывать?! В огромной Российской Федерации избиратель может не знать кандидата, а у нас? Спроси любого, и тебе выдадут родословную кандидата до седьмого колена и биографию вплоть до количества выпитых бутылок вина. Эти излишние критерии, а их немало, втискивают в законы только для того, чтобы использовать их против политических противников. В обществе давно уже идет огромный спор по цензу оседлости, который мы превратили в какой-то тюремный срок и высчитываем количество дней, которые кандидат был в республике, сколько не был, имеет ли право уехать во время отпуска или нет, прожил он 365 дней или нет, и если 364, то все, ценза нет и т.д. Мы берем правовые нормы, которые в других государствах прекрасно функционируют, потому что есть четкий механизм их правоприменения, но у нас этого нет, а некоторые правовые нормы просто не применимы без споров. Но мы их берем. Другой пример – диктант для кандидатов. Это же вообще катастрофа, потому что есть ценз грамотности и ценз языковой, но мы их путаем.
Во всем мире в президенты идут наиболее подготовленные люди, которые побывали уже на других выборах, выиграли хотя бы одни выборы в жизни. Но у нас нет других выборов, кроме президентских и парламентских. Мы же так и не начали проводить хотя бы выборы местных органов власти – глав районов и местных представительных органов. Это вертикаль власти, и что нам мешает ее избирать, выполнив свою собственную Конституцию? Финансирование? Финансирование районов заложено в бюджет республики, так давайте изберем этот районный совет.
– Когда Вы были в комиссии посредников по кризису в прошлом году, то назвали происходящее «революцией справедливости». Сразу возникли аналогии с цветными революциями. Как в наших условиях провести реформы без всяких цветных революций?
– У нас такое отношение к этим революциям. Если бы они назывались «цветная эволюция», наверное, поставили бы под запрет слово «эволюция». Революция – это когда происходит более-менее кардинальный поворот в общественной жизни, в научной жизни и т.д. Научную революцию тоже поставим под запрет? Я назвал ситуацию революцией, и сегодня повторяю, что это не просто политический кризис, это революция в том плане, что произошел очень сильный разрыв между обществом и политической прослойкой, т.н. политическими элитами. Сегодня наши политические элиты, как правящие, так и не правящие, не отображают общественные интересы. Я с горечью констатирую, что в последнем кризисе было очень много личного, эмоционального и очень мало анализа, программных моментов. Я не увидел ни с одной, ни с другой стороны понимания того, что нас привело к этому и что надо сделать, чтобы это не повторилось.
Инга КОЧИЕВА,
газета «Республика»