«История прошедших времен» – именно так определил термин «археология» ученый-философ Платон. Классическая археология и в наши дни пытается сохранить историю прошлых веков, обогащая ее новыми фактами, культурными достижениями наших предков.
Старший научный сотрудник Центра скифо-аланских исследований Владикавказского научного центра РАН, кандидат исторических наук Владимир Таймуразович Чшиев посвятил археологии и исследованиям, связанным с ней, почти 40 лет своей жизни.
Ему довелось проводить археологические раскопки всех значимых для науки и археологии Осетии объектов: Змейского, Бесланского, Садонского, Дагомского, Архонского аланских могильников, раннеаланского городища Зилга, средневековых некрополей у с. Камсхо и с. Лисри в Мамисонском ущелье, Эльхотовского, Николаевского, Цамадского, Адайдонского (Зарамагского) некрополей кобанской культуры, большого Карджинского кургана эпохи ранней бронзы и пр.
О буднях ученых, продолжающих «искать и не сдаваться», о положении дел в региональной археологии, финансовой составляющей этого сложного процесса говорим с Владимиром Чшиевым.
– Владимир Таймуразович, может ли современная археология поменять наше представление о прошлом? Есть мнение, что все основные знания уже получены?
– Безусловно, может. Иначе профессия археолога потеряла бы свой смысл.
– Что изначально привело Вас в археологию?
– Чтобы жить полноценной жизнью, надо выбрать профессию по душе. Желательно, чтобы она давала и финансовые возможности. Когда я стоял перед выбором, где учиться, то из трех возможных факультетов предпочел исторический. Когда перешел на второй курс, то параллельно поступил на факультет осетинской филологии и факультет иностранных языков. У меня был немецкий язык (пользуясь случаем, благодарю Залину Акимовну Марданову), он очень пригодился, когда меня пригласили поработать в Музее естественной истории Вены. На III курсе прошел стажировку в Ленинградском госуниверситете. С 1-го по 5-й курс работал в экспедиции СОГУ под руководством Рустема Фидарикоевича Фидарова. В 1993 году окончил СОГУ, а через год руководство назначило меня начальником отряда разведок. Так началась моя самостоятельная трудовая деятельность.
– Девяностые годы были сложными для нашей страны. Как Вы удержались в профессии?
– Приходилось и грузчиком иногда подрабатывать. Но археологию не оставлял никогда. Все годы учебы на историческом факультете мы под руководством Фидарова копали Змейский аланский катакомбный могильник. В 1996 году я нашел Эльхотовский могильник кобанской культуры. Там были найдены интересные материалы. Пока я учился и параллельно работал в экспедиции, понял, что, конечно, аланы и скифы – наше все, но кобанская культура – это нечто исключительное.
Парадоксально, но научный мир узнал об Осетии в основном после того, как здесь обнаружили Кобанский могильник в 60-е годы XIX века. Это стало сенсацией: глухой уголок, где, по представлениям европейцев, должны были жить отсталые туземцы, оказался местом высокой самобытной культуры. В Осетию стали приезжать европейские эмиссары, историки, археологи. Я ведь в музее Вены с какими находками работал? Я работал с археологическими материалами, которые были в Осетии грабительски выкопаны и вывезены в музеи мира. Только в музее Вены хранится пять тысяч экспонатов из Осетии.
В венском музее в кабинете тогдашнего заместителя директора я увидел в шкафу знакомые очертания предметов – чаш, кувшинов. Подошел поближе и увидел на них надпись кириллицей: «Верхний Кобан, 1881 год, Х. Кануков». Кем был Хабош Кануков? Это житель селения В. Кобан, который после паводковых дождей обнаружил на своем участке древние захоронения. Кануков был достаточно образован, чтобы понять, что найденные вещи представляют культурную ценность. Но какую – следовало выяснить. Он отвез эти артефакты в Кавказский музей в Тифлисе.
Первую партию находок он им, можно сказать, подарил. В 1881 году в Тифлисе как раз проходил V Всемирный археологический съезд. Когда участники съезда увидели эти находки, они поняли, что открылась новая неизвестная культура. По уровню развития она ничем не уступала знаменитым европейским археологическим культурам. В Осетию поехали представители западных музеев и частных коллекционеров с большими финансами, они стали спонсировать грабительские раскопки. Попутно отметим, что благодаря Хабошу Канукову новая самобытная культура получила осетинское наименование «кобанская».
Когда я увидел эти надписи за стеклом в Вене, то был удивлен и попросил разрешения поближе рассмотреть все и сфотографировать экспонаты. Мне отказали. Сослались на то, что это их коммерческая собственность.
– Кто же стал первопроходцем в научном исследовании кобанской культуры в Осетии?
– В Северной Осетии целенаправленные раскопки с целью изучения кобанской культуры не велись. После окончания университета я, уже имея некоторый опыт полевой археологической работы (пять лет), пришел к создателю и директору Института истории и археологии РСО-А, доктору исторических наук, профессору СОГУ Марку Блиеву с предложением начать исследование кобанской культуры на территории недавно найденного Эльхотовского могильника. Марк Максимович был настоящим человеком науки. Он меня выслушал, и вскоре мой отряд разведок был переориентирован на отряд раскопок Эльхотовского могильника кобанской культуры. Благодаря решению Марка Блиева и началось планомерное научное изучение кобанской культуры в Северной Осетии.
– Как сегодня сосуществуют строительство и археология?
– Большинство раскопок имеют охранно-спасательный характер, то есть они идут там, где планируется строительство. По закону застройщик обязан обеспечить сохранность культурного слоя, соответственно, он же финансирует эту работу. Это хорошо, но отчасти, поскольку нам приходится укладываться в сжатые сроки, которые продиктованы не научными интересами, а планом строительства. Мы работаем, невзирая на погоду, время суток, как это было, например, при раскопках Адайдонского могильника в Зарамаге.
Еще один крупный объект, где мы в последние годы проводили охранно-спасательные археологические раскопки, – это Мамисон.
– Ваша самая большая удача в работе?
– Сложно сказать. Видите этот ржавый бронзовый перстень? Это большая находка или маленькая? Всмотритесь. Я полагаю, что на щитке имеется надпись, доказательство наличия письменности у наших предков. И если это подтвердится, то это будет сенсация, и не только в масштабах республики. Ну и, конечно, уникальные находки из раскопок Адайдонского некрополя в Зарамаге, которые представлены в экспозиции нашего Национального музея и музея древностей в СОГУ.
Что касается в целом результатов нашей работы, то в Национальный музей мы передали около полутысячи находок. А в археологическом музее СОГУ им. К.Л. Хетагурова хранится несколько сотен найденных нами артефактов. Это не считая четырех монографий и 67 научных статей, где так или иначе отражены эти находки, а также выигранный грант РНФ, где исследуется ряд этих находок. Полагаю, эти цифры свидетельствуют о хороших результатах работы нашей команды.
– По Вашему мнению, у нашей молодежи есть интерес к истории?
– Как говорил Александр Пушкин, люди в массе своей ленивы и нелюбопытны. Но я не винил бы здесь простых граждан. У нас есть те, кто искренне и живо интересуются своей историей, хотят больше знать, но у многих в приоритете – увеличение материального благосостояния. Это нормально, пусть каждый выбирает по себе.
Кроме того, чтобы пробудить интерес, нужна специальная государственная политика. Мы ведь одновременно и в эпоху постмодернизма живем, в море разной информации. Если с нужной информацией не работать, то она забывается, на ее место приходит другая. Наши коллеги из Европы, обнаружив маленькую бусинку, могут обставить это так, как если бы это была находка века. А у нас этого нет. К сожалению, многие сегодня не знают, не уважают и не любят свою историю, так как нельзя любить то, чего ты не знаешь. Наши дети, к примеру, с шести лет знают, что такое Стоунхендж и Эйфелева башня – из любого радио и ТВ вы о них услышите. А вот о своих собственных памятниках, достижениях высокой культуры наших предков, о выдающихся шедеврах истории Осетии почти ничего не знают.
Однако не хочется заканчивать беседу на грустной ноте, тем более что в последние годы ситуация, на мой взгляд, стала меняться к лучшему. Смею надеяться, что в некоторой степени и благодаря трудам многих моих коллег интерес и приоритеты будут смещаться в сторону памятников Отечества, их изучения, сохранения и популяризации.
Беседовала Ирина ЧИБИРОВА