В 1880–1890-х годах Владикавказ поражал путешественников оригинальной смесью азиатского с русским. Особенно выделялись оригинальные и красивые фигуры вооруженных горских всадников. Давайте и мы совершим путешествие в прошлое и отправимся на оживленную базарную площадь.
Положим, вы направляетесь на этот базар по улице, ведущей от Театральной площади (ныне улица Куйбышева). Эта улица, как и все улицы, ведущие к базару, застроена домами, имеющими в нижних этажах магазины и лавки, в которых торгуют всякой всячиной и торгуют разные люди: в одной лавке вы увидите московско-нижегородский картуз на рыжей голове русского купца, в другой – европейскую шляпу-котелок на черной щетинистой шевелюре по моде одетого армянина, который хищным взором своих черных, как уголь, глаз окидывает вас с головы до ног.
Рядом с его магазином вы увидите тесную лавчонку часовщика, ювелира или резчика печатей, какого-нибудь Мойше из западных палестин, чувствующего себя здесь несравненно лучше, чем он чувствовал бы себя на главной улице города Бердичева. Вплотную к лавчонке часовщика или ювелира примыкает мастерская азиатских вещей, в которой работают над черкесками, башлыками, чувяками и ноговицами сыны пламенной Колхиды. Далее идут мебельщики, а за ними – торговцы железом и скобяным товаром, которые тут же без зазрения совести рубят железные полосы в ущерб слуховым органам прохожих. Недалеко от этой слухотерзательной операции, на тротуаре, с лотком восточных кондитерских изделий, флегматически важно восседает с поджатыми под себя ногами уроженец Азербайджана, глубокомысленно устремив свой неподвижный взор на кончик дымящейся в руке папиросы.
Шагов через двадцать от него казикумыцкие оружейники отливают приготовляемое на продажу холодное оружие, а над их головами в бакалейной лавке сидит важный перс, потягивающий за прилавком ароматический дым из кальяна. По соседству пекарня анатолийского грека, который проворно отвешивает хлеб покупателям, не замечая, что его лицо все осыпано мукой. А вот слышны звуки из трактира, где базарный люд угощается чайком, монополькой и закусками. По углам улицы подвалы с вывесками «Продажа кахетинского вина». Из них несет шашлычным чадом и слышится нестройное пение посетителей, спозаранку начавших пробовать вино.
Все это вы замечаете урывками, не останавливая своего внимания ни на чем особенно, ибо этому мешает толкающая публика, взад-вперед движущаяся по тротуару. Так что вы невольно должны наибольшую долю внимания уделять именно этой самой публике, от разнообразия костюмов которой у вас даже рябит в глазах.
Вы увидите тут офицерское пальто, казачьи чекмени, туземные черкески и чохи, дождевые плащи и косматые бурки, увидите рясы духовных лиц, мундиры гимназистов и реалистов, солдатские рубашки и шинели, разноцветные дамские платья, шляпки. Все это разнообразие одежды беспрерывно меняется, смешивается между собой, исчезает и снова появляется, и у зрителя нет никакой возможности определить общую окраску, общий тон этого живого калейдоскопа. Одни идут с порожними корзинами к базару, другие, обремененные покупками, возвращаются с базара.
Но вот вы у базарной площади. Вся она, насколько хватает глаз, занята подводами и народом. Неясный гул носится над нею, то усиливается, то ослабевает. Вы прислушиваетесь к этому гулу, оглядываете море неподвижных в отпряженных и привязанных к ним быков и лошадей и движущуюся между ними массу папах и чувствуете, что вас тянет пойти туда, в этот людской муравейник. Вы с трудом переходите полосу, занятую снующими взад-вперед фаэтонами, линейками, дрогами и медленно движущимися грузовыми повозками и арбами, и начинаете пробираться между распряженными казачьими возами, нагруженными дровами, колесами, кадушками, мешками с картофелем, пшеном, горохом, луком, разными овощными кореньями.
Торгуют хлебом, белыми булками, вареной говядиной, печенкой, студнем, вареной и жареной рыбой, картошкой, солеными огурцами, яблоками и другой снедью. У кого совсем мало денег, тот дешево может утолить свой голод: например, рабочий за гривенник отлично может тут закусить и выпить две кружки квасу, а это немало значит для тех, кто вынужден перебиваться случайной работой или добровольными подачками. Люди этой категории большей частью пришли из разных концов России. Встретится вам тут и волжанин, и пермяк, и люди с Волги, Дона, Вислы и Немана. А еще рабочие от Сибирской и Восточно-Китайской железных дорог, грузчики из Одессы, Керчи, Новороссийска и Батума, и всякий сброд из Закавказья, Северной Персии и Закаспийского края. Среди них преобладает русская национальность, притом большинство из них не имеют ни угла, ни работы и вынужденно ютятся либо под открытым небом, либо где случится. Вот это-то большинство и составляет главный контингент городских ночлежных домов, которых здесь два, и этого недостаточно для приюта всех нуждающихся.
К югу от обжорного ряда тянется 2-этажный кирпичный корпус с лавками и магазинами «почище», а к востоку несколько рядов деревянных лавок балаганного типа. Это повседневный базар, где можно купить все что угодно. Как кирпичный корпус, так и деревянные лавчонки выстроены на средства города и сдаются торговцам за арендную плату.
Состав торгующих разноплеменной: русские, поляки, греки, татары, персы, армяне, грузины, осетины, евреи. Было бы, конечно, наивно думать, что торговые операции в городе ограничены одним базаром. В нем имеются и другие базары, например вторничный, проводимый по вторникам в Заречной части города. Кроме того, более постоянные и солидные торговли ведутся на складах и в магазинах, в значительном числе расположенных на таких улицах, как Александровский проспект, Краснорядская и Ольгинская. Здесь постоянно бывает много публики.
Подготовила Ляна БАТАЕВА