А началось все, пожалуй, именно тогда. Август еще дышал безжалостным зноем, а здесь, в школе, все было уже наполнено близким сентябрьским миром: о чем-то хлопотали заведующие кабинетами, широко распахнула дверь библиотека, и только там, в учительской, мы были вдвоем – Мария Васильевна Богданова и я. Говорила она, а я боялась пропустить хоть одно ее слово: ведь это она четыре года учила тех, с кем мне предстояло встретиться через несколько дней как классному руководителю. Каким же он будет, 5 «В»? Какими же увижу я вас, ребята?
Честно говоря, первые недели меня буквально ошеломили. Понимаете, все для пятиклассников было в сравнении: «А Мария Васильевна говорила…», «А вот у нашей Марии Васильевны…».
Я обижалась и в душе даже ловила себя на том, что уже едва сдерживаюсь от того, чтобы сказать: «Да перестаньте вы, ребята, в самом деле. Ну что она – ваша Мария Васильевна… Что в ней такого необыкновенного?» Но вслух я, конечно, этого не произнесла. А просто посмотрела на нее глазами своих ребят.
Мария Васильевна… У нее добрая улыбка, глаза тоже удивительно теплые, и вся она располагает к откровению и простоте. Ее голос и тон… Я узнала, как много значит все это только тогда, когда услышала ее, Марию Васильевну. Она говорила мягко и спокойно. И помню, я всегда поражалась тому, как же успевает она провести урок и уложиться, когда мне, к примеру, сорок пять минут казались одним мгновением и, боясь не успеть, я «гнала» свой час явно на высоких скоростях. Оказывается, можно и по-другому… Да и только ли это… Одним словом, в тот год я часто думала о ней, первой учительнице первых моих учеников.
Мария Васильевна… Как часто она, сама того не замечая, помогала мне. То ли советом, то ли добрым словом. А порой случалось и такое. Остановит в коридоре, отведет в сторонку и скажет: «Только ты не сердись, но знаешь, со Славой я бы на твоем месте еще раз поговорила. Не нужно обижаться на него. Он, конечно, виноват, но ведь смотри, как раскаивается. Вот увидишь, он изменится, и не откладывай этот разговор, слышишь?» И я понимала, что она права. И звала его, Славку. Время шло быстро, взрослели ребята, менялись их взгляды, привычки, вкусы. Появилась эдакая кажущаяся солидность, обычно так присущая старшеклассникам. И давно исчезли детские сравнения и воспоминания вслух. Но как же мне самой хотелось теперь, чтобы та ребяческая привязанность сохранилась в их душе навсегда. Потому что учительница начальной школы – это твоя память, потому что она – твой поводырь, она – самая первая.
А это было уже в десятом. «Школьные годы чудесные…» Тема сочинения, кажется, сразу захватила ребят. Оказалось, что рассказать хочется о многом, и каждый говорил о своем. Там, на своей любимой камчатке, над тетрадным листом склонился Саша. Он о чем-то думал, а потом писал быстро-быстро, и опять на какое-то время замирало его перо. А лицо у юноши, обычно строптивого и даже замкнутого, становилось удивительно открытым и мягким. Я понимала: он пишет о чем-то близком и дорогом для себя. И не ошиблась: «…с первых же ее слов мне показалось, что она похожа на мою маму: такая же добрая, да и говорит чуть-чуть нараспев, совсем как мама. И, сразу почувствовав себя свободнее, я даже приободрился; вдруг… Мария Васильевна попросила меня посчитать до десяти. Я бы сумел и до ста, но от волнения сбился, замолчал и заплакал. Потом я себя так ругал за несмелость! Сейчас вспоминается все это с улыбкой, а тогда случившееся было моим первым горем… Мария Васильевна учила нас жить. Ее уроки усваивались легко: она всегда связывала все с тем, что было вокруг. Не знаю, как другие, – я любил ее всем сердцем».
Это были хорошие минуты – остаться один на один с мыслями своих ребят, в которых было то, что как раз так хотелось услышать. Они умеют понимать хорошее. А это так много в человеке – умение быть благодарным.
МОЛОДОМУ УЧИТЕЛЮ
Дорогой друг! Ты начинаешь свой труд или пока только готовишься к встрече со своими первыми ребятами. Ты волнуешься, и, поверь, я тебя в этом хорошо понимаю. Тебе предстоит еще долго учиться. У коллег, у жизни, у авторов специальных книг, у детей. Да-да, у последних тоже. Я совсем не оговорилась. Не нужно считать зазорным учиться у учеников. Они многое знают глубже и лучше нас. И так должно быть, потому что, к великому сожалению, в жизни многое ограничено, прежде всего наше время и, что особенно печально, круг возможностей. А сколько нужно знать, чтобы быть интересным, именно интересным для своих учеников! Но часто случается совсем иначе. Увлечь своим предметом удается не всех и не всегда, однако грустить от этого не стоит, тем более делать трагедию. Да и последнее бывает, наверное, только в молодости. Подумайте, как же много мы все-таки не успеваем: послушать современную музыку, вникнуть в стиль нового ансамбля, посмотреть от а до я, к примеру, очередную программу телевидения, где горы той информации, которая так близка и необходима нашим детям. Все это так. Но зато есть своя особая прелесть буквально во всем, что нас окружает. Мы работаем с теми, кто только формируется, и именно от нас во многом зависит, какими быть сегодняшним школьникам. И еще рядом с нами всегда книга. А это ни с чем не сравнимо. Помню, с каким вниманием я читала и перечитывала повесть И. Грековой «Кафедра», с ее Энэн-профессором, математиком, автором статей мирового значения по кибернетике. Тогда меня просто поразила его внутренняя культура, необыкновенная эрудиция и то, как просто сказал этот человек о том, что волнует многих из нас. Да, любой специальности нужно учиться. Но этого мало. Нужно быть образованным. А стать таковым можно, только читая книги. Этого никакой вуз не заменит. Можно окончить институт и остаться невеждой. Так, считал мудрый Энэн, бывает довольно часто. Я согласна с ним. Вот почему считаю одной из главных задач любого учителя – приобщить детей к книге как кладезю знаний.
Я бы очень хотела, чтобы в наши школы приходили молодые люди. Если бы только знали они, как ждут их здесь. Да, мудрость и опыт зрелого учителя, мастера своего дела, – бесспорное преимущество, но до чего нужно подросткам и другое: оптимистический задор начинающего специалиста, его смелые, подчас неисполнимые начинания (чуть ли не из области так называемых сумасшедших идей), умение выглядеть современно, наконец, обыкновенная возрастная близость к ребятам.
Я не особенно умею говорить какие-то напутственные речи, вот почему в заключение мне очень хотелось бы вспомнить строки, запавшие в душу с далекой юности. Не помню, где они были напечатаны, но я, прочитав их с каким-то радостным открытием для себя, тут же выписала в дневник, что вела тогда, вся переполненная сокровенными планами и желаниями, поведать которые не смела даже лучшей подруге. А дневник – это же совсем-совсем твое. Все равно что душа, которая, как я убеждалась не однажды, никак не может жить постоянно взаперти. Человеку бывает непременно нужно найти какой-то выход, и как хорошо, что кто-то из мудрых когда-то придумал такую отдушину, как дневник. Так вот, это слова Натальи Григорьевны Долининой, которой я безоговорочно верю и сейчас, когда за плечами почти полвека учительского труда. Верю потому, что убедилась в ее правоте и искренности, в чистоте и преданности чему-то главному в себе. Вот эти строки:
«Я – учительница. И я этим горжусь. Именно это дает мне радость, ощущение полноты жизни, чувство сохраненной молодости. А бывшие мои однокурсники, встретившись после долгой разлуки, удивляются: «Где работаешь? Ах, в школе!» – и на лицах их выражается недоумение: что же, мол, ты лучшего не достигла в жизни… Я – учительница. И это самое большое, чего я достигала в жизни. Вероятно, каждый, кто любит свою профессию, считает ее самой увлекательной, самой благородной, самой лучшей на свете. … Убеждена, нет на свете работы более важной и более радостной, более нужной людям, чем наша… Больше всего возмущают меня разговоры о том, что труд учителя – не творческий, что он отупляет: как, мол, можно всю жизнь из года в год повторять одно и то же!
Действительно, наверное, очень тоскливо повторять одно и то же по несколько раз. Но мне никогда не приходилось этого делать… Ведь классы-то разные. И так же, как в разговоре один на один ты ищешь свой, особый подход к каждому ученику, так и в новом классе ту же биографию Пушкина или Гоголя рассказываешь по-новому. Если преподавать литературу по-настоящему, то каждый день, каждый час ставит новые проблемы, задачи, заставляет мучиться и искать, ошибаться и находить новое…»
Если признаться, дорогой друг, я тебе по-хорошему сейчас завидую. Иной раз думаю: начни я все с самого начала – многое, наверное, сложилось бы совсем иначе. И мои отношения с ребятами, и методы работы, да и уроки по многим темам я провела бы, вероятно, абсолютно по-другому. Может быть, в чем-то искреннее и проще. Но, увы… Время не повернешь вспять.
И мне очень хочется, чтобы у тебя сложилось все благополучно, мой юный коллега. Уверена, тебе не раз будет очень трудно, и слезы выступят на глазах, и чья-то неблагодарность не раз ранит душу. Да, все это будет. Но поверь мне, не стоит сетовать на судьбу. Неприятности – это все же преходящее, а вот совсем-совсем другое обязательно сумеет привязать тебя к нашей школе. Навсегда.
В добрый же путь вам, дорогие мои коллеги!
Валентина БЯЗЫРОВА,
заслуженный учитель РФ, лауреат Государственной
премии СССР, почетный гражданин г. Владикавказа